30 ноября 2015 года совет директоров Международного валютного фонда (МВФ) принял решение включить китайский юань в расчет корзины специальных прав заимствования (Special Drawing Rights – SDR).

Де-факто это означает, что юань признан резервной валютой наравне с долларом, евро, фунтом и иеной. Решение было ожидаемым, т. к. еще в начале ноября директор-распорядитель МВФ Кристина Лагард озвучила рекомендации аналитиков фонда по включению юаня в SDR. Почему китайские власти так настойчиво желали видеть юань среди резервных валют? И что поменяется после его фактического включения в список 1 октября 2016 года?

В августе, когда случился неожиданный обвал юаня, многие комментаторы сочли это объявлением валютной войны со стороны китайского ЦБ. Но основная цель изменения механизма формирования курса к доллару (а девальвация была лишь следствием этого шага) – это включение юаня в корзину валют МВФ.

Иными словами, ЦБ Китая важно было показать МВФ, что: а) юань – не доллар, б) курс юаня определяется рынком, а не центробанком (хотя тот немного позволил себе провести интервенции для поддержания нацвалюты), в) ЦБ Китая настроен на дальнейшую либерализацию рынка валюты, г) убран диспаритет между курсом юаня внутри страны и в Гонконге.

МВФ присвоил юаню вес в SDR на уровне почти 11% (немного ниже ожиданий в 14-16%) и при этом практически не снизил вес доллара; за нового соседа «расплатились» евро (-6,5 процентного пункта) и фунт (-2,2 п. п.). По всей видимости, это было условием поддержки такого решения со стороны американцев, которые могли апеллировать к 30%-ной девальвации евро по сравнению с уровнем 2011 г., когда они же и заблокировали включение юаня в SDR. Ведь если бы это решение было принято в 2011 году (европейцы всегда были «за»), при курсе евро более $1,4, то «подвинуться» пришлось бы именно доллару. При этом сама доля в структуре SDR не имеет особенного практического значения – реальное распределение золотовалютных резервов (ЗВР) в мире существенно смещено в сторону доллара (на него приходится 2/3 резервов, см. рис. 1).


Рис. 1. Доля основных мировых валют в структуре золотовалютных резервов, корзине МВФ, мировом ВВП, торговле товарами и услугами*

USD – доллар США, EUR – евро, GBP – британский фунт стерлингов, JPY – японская иена, RMB – юань

Что теперь поменяется для Китая? В краткосрочной перспективе практически ничего – разве что новая реальность отвадит ЦБ Китая от резких шагов, которые могли бы привести к большой волатильности юаня (ведь она может отбить у остальных центробанков желание вкладывать в него свои резервы). В долгосрочной же перспективе прямые выгоды от включения юаня в SDR и продолжения процесса его интернационализации (это более важный процесс, включение в SDR – лишь его малая часть), кроме очевидной геополитической, таковы:

— Китай сможет активнее участвовать в «порабощении» стран, получающих финансовую помощь МВФ, навязывая им свои условия при предоставлении кредитов SDR;

— центробанки развивающихся стран смогут покупать в свои резервы юани и получать двусторонние кредиты в юанях от Китая, что будет автоматически увеличивать размер их ЗВР, позволяя легче проходить тест МВФ на финансовую устойчивость. ЦБ Китая уже заключил более чем с 30 странами соглашения валютного свопа на 3,3 трлн юаней (более $500 млрд), в т. ч. с Россией на 150 млрд юаней ($23,4 млрд), и теперь эти страны смогут им воспользоваться в случае кризиса платежного счета;

— Китаю станет проще управлять своими ЗВР, т. к. юань сам станет резервной валютой и необходимость в ЗВР значительно сократится, да и отпадет потребность скупать валюту у экспортеров;

— снизятся валютные риски для китайских компаний, что стимулирует их увеличить глобальную экспансию в торговле и инвестициях, а также отпадет или сильно сократится потребность в хеджировании;

— сократятся транзакционные издержки во внешней торговле, т. к. не надо будет «гонять» деньги через доллары и корреспондентские счета в американских банках, что даст экономию на комиссиях и в сроках обращения средств. Стоит отметить, что объем внешней торговли и инвестиций, осуществляемых напрямую в юанях, растет из года в год, но пока не превышает 25-30% стоимости суммарного внешнеторгового оборота (см. рис. 2);

— реформы финансового рынка продолжатся, повысив эффективность и прозрачность китайских банков и провайдеров финансовых услуг. Стимулируется рост занятости в этом секторе и создание международного финансового центра в Китае;

— ЦБ Китая получит сеньораж – доход от эмиссии юаней в пользу остального мира. Сейчас практически весь такой сеньораж достается США, оценки разнятся от $244 млрд до $424 млрд за 1990-2010 гг. (данные Федеральной экономической системы и Бюро экономического анализа США);

— поможет «выпустить пар» из долгового рынка, прежде всего в муниципальном и корпоративном секторах, где внутренние источники финансирования уже на грани исчерпания. Интернационализация юаня поможет «перенести» часть этого долга на иностранцев.


Рис. 2. Юань во внешней торговле и прямых иностранных инвестициях (ПИИ), млрд юаней/месяц

Но получение бóльших прав всегда подразумевает и бóльшую ответственность. Вот какие негативные последствия могут ждать Китай:

— есть риск чрезмерного укрепления юаня, что поставит крест на прежней меркантилистской модели экономического роста. Зато это даст стимул внутреннему потреблению и экономикам стран, куда будут переведены грязные и низкорентабельные производства. Главная проблема – безработица, поэтому потребуется рост госрасходов на создание сервисных отраслей и внутренний аутсорсинг;

— счет текущих операций уйдет в дефицит, т. к. иначе остальной мир не сможет «насытиться» юанями. Есть, правда, и обходной маневр: можно «насытить» мир юанями через финансовый баланс, т. е. путем покупки китайскими компаниями активов в экономиках стран-партнеров не за доллары, а за юани или же за счет активного кредитования иностранных стран и компаний в юанях;

— без валютных ограничений вырастет волатильность на внутреннем финансовом рынке, ведь спекулятивные капиталы будут то притекать, то утекать и всегда в экстремальных масштабах. Это, в свою очередь, тесно связано с другой проблемой. В идеале (в понимании МВФ) Китаю надо будет провести радикальные реформы по открытию финансового рынка, которые приведут к потере значительной части контроля над внутренним денежным рынком. Возможно, Пекин попробует учесть опыт Японии и осуществить интернационализацию без полного открытия финансового счета и внутреннего рынка, т. е. будет развивать операции с офшорным юанем (CNH);

— есть риск негативной реакции торговых партнеров, прежде всего США, которые могут начать мешать развитию экономики Китая, чтобы не допустить сокращения гегемонии доллара.

Стоит ли инвесторам и простым россиянам срочно бежать покупать безналичные и наличные юани? Согласно данным Banki.ru, в Москве можно открыть вклад в юанях в девяти банках (крупнейшие из них — Связь-банк и Промсвязьбанк) на 1-3 года и ставкой от 2% до 4,25% годовых. Это сопоставимо со ставками по депозитам в долларах и евро, а с учетом существенно более широкого спреда на покупку и продажу юаня эффективная ставка может быть и вовсе отрицательной.

Наличные юани также имеют существенный недостаток (кроме больших спрэдов при конвертации в рубль): самая «дорогая» банкнота в Китае имеет номинал 100 юаней, т. е. около $15, – понадобятся большие «подушки», чтобы хранить под ними юани. Так что такой вариант накоплений можно посоветовать только тем, кто реально боится полного «отключения» России от западной финансовой системы и в результате – запрета на хождение долларов, евро и фунтов внутри России, а также на операции с ними (соответствующий законопроект Михаила Дегтярева можно рассматривать как «первую ласточку» такого запрета).

Есть альтернатива наличному юаню и депозиту в нем – торговля контрактом на валютную пару юань/рубль на Московской бирже. Этот контракт достаточно ликвидный для целей частных инвесторов: среднедневной объем сделок по нему составляет около 4 млрд руб., а минимальный лот – 1000 юаней. Есть также несколько выпусков облигаций в юанях (Dim Sum Bonds), размещенных Россельхозбанком и Газпромбанком. Но они краткосрочные и уже неликвидные. Кстати, из восьми выпусков таких бондов на рынке осталось только три, а «Русский стандарт» и ВТБ погасили в 2015 году свои бонды в юанях и ушли с этого рынка.

Принципиальное изменение роли юаня в российской экономике может произойти только при условии перевода газового и нефтяного контрактов с Китаем на расчеты в юанях. Тогда Россия получит колоссальный приток этой валюты, которую экспортеры сырья будут вынуждены продавать на рынке, внутренняя ликвидность юаней повысится, что расширит возможности для их безналичной покупки и для использования частными лицами.